Современный русский алфавит появился в результате реформы русской орфографии 1918 года, более известной как «декрет Луначарского». Грандиозные изменения правописания были необходимы и готовились давно (еще при царе), но реформа воспринималась в духе времени, то есть как революционная. Поэтому вокруг лингвистических вопросов разгорелась нешуточная дискуссия, в которой принимали участие и политики, и философы, и филологи. Юбилей (100 лет реформе русской орфографии в 2018) побудил вернуться к этой теме.
Краткий экскурс в историю
Дореволюционная русская орфография в основных чертах оформилась еще во времена реформатора Петра I. Император всероссийский в 1707-1708 годах ввел вместо кириллицы так называемый «гражданский шрифт», который в еще более упрощенном виде существует и сейчас, и удалил из алфавита несколько букв. Это окончательно разделило возвышенный церковно-славянский язык (высокий стиль) и грубую разговорную речь (низкий стиль) и создало предпосылки для формирования среднего стиля.
Для справки: такое разделение существовало и ранее, поскольку язык развивался стихийно. Двухстильность русского языка отмечал Генрих Вильгельм Лудольф — автор первой русской, или российской, грамматики на латинском языке, изданной в Великобритании в 1696 году. Он писал, что русские говорят по-русски, а пишут по-славянски. Поскольку немецкий филолог ориентировался на разговорный язык, то и составил грамматику разговорного языка. Он перевел пять диалогов на бытовую тему и один — на религиозную и отметил, что книжная, письменная и устная речь различаются.
На практике в реформе Петра I все кажется просто: замысловатые очертания букв сменились четкими и строгими формами, язык стал понятнее. Изменений ряда правил русского правописания по факту не было. Но произошло не только упрощение. Во-первых, имеет исключительную важность то, что впервые развитие русского языка происходило в порядке государственных реформ. Во-вторых, исходила реформа не от филологов, то есть преследовались политические цели. Так, одним из главных стремлений Петра I было не упрощение и унификация русской письменности, а отрыв церкви от государства, то есть секуляризация.
Орфография: от Петра I до Николая II
Средний стиль, заложенный Петром I, впоследствии получил оформление в трудах Михаила Ломоносова (теория о трех «штилях»). Средний стиль оказался тем самым литературным языком, 55 % которого заимствовано из церковно-славянского, а менее 45 % — из русского разговорного. Остальное — иностранные заимствования. Затем творческий гений Александра Пушкина синтезировал в единую систему русский народный говор, церковно-славянский язык и западноевропейские. Основой стала московская разновидность русского. Именно с Пушкина начались общерусские, то есть обязательные для всех владеющих языком фонетические, лексические и грамматические нормы.
После появления относительно стабильной орфографии практически сразу же начались разговоры о необходимости внесения изменений. Официально утвердил правила русского литературного языка академик Яков Грот. Основу его труда «Русское правописание», опубликованного в 1885 году, составляли фонетический и этимологический (исторический) принципы. Оформился постоянный конфликт между этими принципами, приводивший к непоследовательности в написании. Существование общепринятой орфографии было лучше, чем орфографическая беспорядочность предшествующих эпох. Но все же общество с трудом привыкало к правилам Грота.
Доступность письма не только для образованных людей можно было обеспечить двумя способами. Необходимо было лингвистически упростить графику, то есть убрать лишние буквы и орфографические правила. В вопросах педагогики требовалось более снисходительно относиться к эпизодам нарушения правил написания слов, сложным и трудным случаям. В 1904 году царское правительство обратилось к Академии наук с просьбой обсудить упрощение грамматики Якова Грота. Редакция Академии ответила, что критика трудов Грота в целом не затрагивает интересов учреждения. Это означало, что можно приступать к работе.
Как рождалась советская орфография?
Так, в двадцатом веке на развитие литературного языка снова начали активно влиять общественные и государственные деятели. Становится понятно, что орфографическая реформа 1918 года готовилась и обсуждалась задолго до ее практической реализации. Многие планы Петра I не нашли реализации, что и говорить о филологических идеях, накопленных за период с конца семнадцатого по начало двадцатого века. Большевистские лингвисты не начали разрабатывать проект реформы языка сразу после Октябрьской революции, а воспользовались готовым проектом, подготовленным Академией наук в 1912 году.
На необходимость упрощения языка обратил внимание последний русский император Николай II. Уже в 1904 году при Академии наук была сформирована комиссия под руководством Филлипа Фортунатова — одного из наиболее значительных дореволюционных лингвистов, основателя московской лингвистической школы. Председателем стал А. Шахматов. Совещание, прошедшее в 1911 г. при Академии, в общем виде одобрило предварительный проект. Комиссии поручили детально разработать основные части реформы.
Реформа была полностью готова к 1912 году. Из русского языка планировалось убрать большое количество орфографических правил: на конце глаголов и существительных больше не нужно было писать мягкий знак, вообще искоренялся из письма твердый и так далее. В магазинах появились первые издания с новыми правилами, но основная цель — ликвидация повальной безграмотности населения — не была достигнута. Изначально ведь царская Академия руководствовалась не политическими идеями (искоренением наследия прошлых времен, например), а стремлением упростить обучение грамоте для малообразованных людей.
Затем временное правительство занялось реформой орфографии русского языка. Кратко говоря, ничего нового в этом аспекте не придумали. Совещательная работа касалась многих вопросов — были запланированы реформы местного самоуправления, аграрные, достаточно запутанная схема реорганизации высшего образования — но в институтах всегда царило свободомыслие, необходимое новой власти, поэтому просвещению уделили много внимания. На практике дело ограничилось одобрением «царской» реформы — проекта 1912 года.
Декрет наркома А. Луначарского
Минпросвещения поддержало реформу и объявило о том, что уже с нового учебного года все школы должны перейти на новые правила. Основной целью было облегчение усвоения русской грамоты широкими массами, то есть весьма разумное намерение. Реформа русской орфографии 1918 года была обязательной только для начальных ступеней школы, касаемо всех остальных не допускалось переучивание. Для всех учащихся и поступающих оставались в силе только те требования, которые являлись общими для новой и старой орфографии, ошибками считались нарушения только этих правил.
Декретом за подписью народного комиссара по просвещению А. Луначарского определялся официальный орган печати СНК — «Газет Временного Рабочего и Крестьянского Правительства», который должен был выходить по новым правилам правописания. Но прочая периодика на территории, контролируемой советской властью, продолжала печататься на дореволюционном языке. Например, официальное издание ВЦИК «Известия» только отказалось от использования твердого знака, в том числе разделительного. Букву заменяли апострофом, что шло вразрез с новыми требованиями. Так печаталась и партийная «Правда».
Изменение русской орфографии, окончательно официально оформленное декретом от 15 октября 1918 года, опубликованном в «Известиях», несколько затягивалось. Правительственные газеты перешли на новое написание только с 19 октября того же года, в заглавии — только после 25 числа того же месяца. Реформа не только изменила ряд правил русского правописания, но и послужила отличным поводом идеологического размежевания. С момента действия декрета отказ от использования нового языка стал признаком неприятия новой власти. В период войны, например, новая орфография категорически не использовалась на территориях белых.
Содержание реформы русского языка
В 1918 году новая советская власть исключила из алфавита твердый знак, буквы «фита» и «и десятеричное» (вместо них употреблялись «е», «ф», «и»). Изменились окончания слов в винительном и родительном падежах причастий и прилагательных (вместо «ранняго» теперь нужно было писать «раннего», вместо «новаго» — «нового»). Словоформа родительного падежа единственного числа «ея» менялась на «ее» (соответственно: «нея» на «нее»). Твердый знак в конце слова исключался. Изменилось правило написания приставок: перед глухой согласной нужно было писать «с», перед звонкой — «з».Твердый знак («ъ») сохранялся только в качестве разделительного. Буква «ижица», вышедшая из практического употребления еще до революции, в официальных документах вообще не упоминалась. Так, реформа русского языка 1918 года касалась не только орфографии, но и орфоэпии, грамматики.
Исключение букв «фита» и «ять»
Это кажется самой безобидной заменой, потому что произношение букв во многих случаях совпадает. Но в лингвистическом смысле потеря «ять» в языке означала потерю связи между русским и другими славянскими языками. Буква «фита» в русском языке была заимствована из греческого для обозначения латинского звука [th]. Чаще использовалась и собственных именах (например, русское «Федор» соответствовало имени «Теодор», распространенному в католических странах). В результате русский не только графически, но и в смысловом отношении отдалился от греческого.
Искажение написания слов
В ходе практической реализации реформы русского языка 1918 года пострадали немало исконно русских слов. Например, ранее правописание различало слова «мир» в значении «отсутствие войны, покой, тишина» и «мир» через «и» десятеричное в значении «общество, социум». Так, название произведения Льва Толстого «Война и мир» в оригинальном написании трактовалось, как «Война и общество». Правильный перевод заглавия на английский язык должен быть Word and society, но реформа свела все к Word and peace, что совершенно не отвечает замыслу автора. Так же пострадало и «мировоззрение», потому что после реформы русского языка 1918 года речь будто бы идет о взгляде не на «общество» («мир» через «и» десятеричное), а на «спокойствие» («мир» в современном написании).
Исключение твердого знака
Твердый знак в конце слова и в середине в древности читался как «о» или «а». Такая языковая ситуация сохранилась, например, в современном болгарском языке. Название страны пишется «България», а читается, как «Болгария» (по аналогии: «съд» соответствует «суд», «ъглъ» — угол, «път» — путь и так далее). Звук этот в русском встречался повсеместно и всегда писался на конце слов после твердой согласной. Но в старославянском слово не могло оканчиваться согласным звуком, поэтому на конце добавляли твердый знак («ъ»), который считался гласной.
Это доставляло немало хлопот при печати. «Ъ» писался в дореволюционной литературе не в строку, а в полторы, но не читался. В романе-эпопее «Война и мир» Льва Толстого, насчитывающим 2080 страниц наборного текста, встречалось 115 тысяч букв «ъ». Если все твердые знаки, бессмысленно разбросанные по страницам произведения, собрать вместе и напечатать подряд в конце последнего тома, то это заняло бы семьдесят с лишним страниц.
Но книги издаются ведь не в единичном экземпляре. Только одно издание «Войны и мир», насчитывающее три тысячи экземпляров, — это двести десять тысяч страниц, занятых буквой «ъ». Из такого количества страниц можно было бы создать двести десять книг по тысяче страниц каждая. Для сравнения: сборник рассказов П. Бажова «Малахитовая шкатулка» занимает меньше страниц, «Таинственный остров» Ж. Верна — 780.
Твердый знак в конце слова — это не экономно и неразумно. Но в те времена отказ от использования буквы «ъ» многими (особенно приверженцами монархии) воспринимался, как отказ от культурной традиции, связанной с православием. Разрушилась и система открытого слога, которая ранее господствовала без исключений, а после этого стали возможны и другие примеры отказа от слоговой системы.
Что касается разделительного твердого знака (буква «ять»), то он допускался, но когда мягкость и постепенность реформы языка были отброшены. Революционно настроенные матросы начали разъезжать по типографиям и изымать запрещенные декретом буквы. Так, фактически по «законной» разделительной функции твердый знак тоже нельзя было использовать. Его начали заменять апострофом. Эта замена не входила в первоначальный проект реформы, но ошибочно стала восприниматься, как ее часть.
«Я есть, чтобы есть»
После ликвидации нескольких букв в языке возникла путаница. Некоторые одинаковые по звучанию, но разные по написанию слова (омофоны) превратились в омонимы, то есть в одинаковые и на слух, и по написанию. Представители интеллигенции увидели в этом умысел большевистской власти. Философ И. Ильин, например, утверждал, что одинаковое написание «есть» в значении «употреблять в пищу» и «есть» в значении «существовать» будет создавать установку на материальность. Слово это довольно часто употребляется. В коротком труде самого Ильина «О русской идее» «есть» («являться») употребляется двадцать шесть раз среди трех с половиной тысяч слов. Путаница значительно препятствует пониманию авторской мысли неподготовленным читателем. На самом же деле фактор «есть-есть» вряд ли был умыслом. Скорее всего, это стало побочным действием основных изменений.
«И»: десятеричное и восьмеричное
Самым кардинальным изменением старой системы стала замена «и» десятеричного (с точкой, изначально это греческая буква «иота») на восьмеричное («и» современное). До этого в языке органично сосуществовали оба варианта. Разумно ли было оставлять восьмеричное «и»? Буква «иота» является самым узнаваемым знаком многих европейских алфавитов и отличается своей простотой. Этот графический символ как будто бы взят из другого набора, а не из современных алфавитов со сложными знаками.
Буква «i» действительно относится к древнейшему набору графики. С этой позиции «расставание» стало большой культурной потерей. Изъятие из обращения «иоты» вряд ли оправдано и по другой причине: психологи обратили внимание на то, что простой символ «i» позволяет повысить скорость чтения шрифта, снижает утомляемость глаз и ускоряет распознавание слова.
Удаление из алфавита «ижицы»
В декрете большевиков нет упоминания о букве под названием «ижица», которая в дореволюционном алфавите была последней. К моменту проведения реформы на практике этот символ встречался редко. Найти «ижицу» можно было разве что в церковных текстах. В языке гражданском буква употреблялась только в слове «миро». Но и в отказе большевиков от «ижицы» многие увидели злое предзнаменование: советская власть отказалась от таинства миропомазания, через которое религиозному человеку подаются дары Святого Духа, которые укрепляют веру. Официальное удаление «фиты» и незадокументированная ликвидация «ижицы» сделали последней буквой в алфавите «я». Интеллигенция узрела в этом злонамеренность новой власти: двумя буквами пожертвовали, чтобы поставить в конце ту, которая отражает человеческую индивидуальность.
Практическая реализация реформы
Реформа русского языка 1918 года стала напрямую ассоциироваться с большевиками во многом из-за методов ее проведения. Идеологическое неприятие новой власти активно распространялось и на новые языковые правила. В большевистской России и СССР деваться особо было некуда, но в иммиграции все обстояло совершенно иначе. Иван Бунин, например, как один самых ярых образцов непринятия новой орфографии, категорически настаивал на печати своих произведений по старым правилам. Если говорить в целом об издательской политике, то консервативные издания иногда держались в буквальном смысле до последнего номера. Даже в 1940-1950 гг. выходила периодика с буквами «ять» и «фита».
При этом в России новая власть быстро установилась монополию на печатную продукцию и следила за исполнением декрета. Частной практикой стало изъятие из обращения запрещенных букв. Но до 1929 года некоторые научные издания выходили по прежней орфографии (исключая название и предисловие). Примечательно и то, что на советских железных дорогах использовались паровозы с обозначениями серий ликвидированными из алфавита буквами. Ситуация не разрешилась вплоть до списания этих вагонов в 1950-е.
Критика орфографической реформы
Еще до проведения реформы русского языка в 1918 году критики высказывали различные возражения. Одни считали, что никто не вправе насильственно проводить изменения в устоявшейся орфографии, а допустимы только естественные перемены. Другие указывали на то, что изменения совершенно неосуществимы на практике, потому что разом нужно перепечатать всех классиков и все учебники, а весь преподавательский состав и интеллигенция должны были сразу с полной готовностью принять новое правописание. Это просто не представлялось возможным.
Несмотря на то что разработана реформа была еще при царском правительстве, вводилась она большевиками, так что и воспринималась, как часть революции. В этом смысле история реформы русского языка 1918 года еще интереснее. Конечно, к изменениям критически отнеслись противники большевизма. Все осталось прежним на территориях, контролируемых белыми, и в эмиграции. Издания русского зарубежья перешли на новые правила только в сороковые годы или позже.
Лингвисты обвиняли реформу в непоследовательности. Широко известна критика И. Ильина, содержащая элементы как общественно-политические, так и лингвистические. Символист В. Иванов критиковал изменения с эстетических позиций. Он считал, что русский язык на деле не упростили, а сделали только труднее, разрушив старые основы правописания. Интеллигенция была озадачена вопросом касательно того, зачем вообще нужно это умопомрачающее упрощение. Ответ (по мнению многих философов и творческих людей) был прост: только врагам России.
Дальнейшие планы: латинский алфавит
Большевики не планировали останавливаться на достигнутом. В ожидании мировой революции предлагалось ввести латинское письмо на официальном уровне. Тогда часто говорили, что в кириллице слишком много букв, а латинский алфавит состоит всего из двадцати шести. Это экономит средства при типографском наборе. Те, кто выступал за сохранение кириллицы, сразу же причислялись к противникам советской власти.
В 1925 году в Баку был создан специальный комитет, который занимался распространением латинского письма в СССР. Лозунги тех лет четко отражают стремления власти: «Латиница — письмо Октября». Много усилий приложил к популяризации латиницы специалист по языкам Кавказа Н. Яковлев. Сегодня о нем никто не помнит, но раньше председателя комиссии называли «великим латинизатором» и «технографическим комиссаром».
В 1930-м, через год после того, как Яковлев возглавил комиссию по разработке латинского письма при Главнауке СССР, были представлены три проекта. Эти алфавиты пригодились Адольфу Гитлеру в 1942 году для пропаганды на оккупированных территориях, когда в его сторонники записался талантливый ученый Н. Поппе. Однако к тридцатым годам старания латинизаторов оценил только уже известный нарком А. Луначарский. В своей статье «К латинизации русского алфавита», напечатанной в «Красной газете» в 1930-м, он вспомнил, что сам Владимир Ленин мечтал о тех временах, когда все русские люди будут писать латинскими буквами. Кстати, кроме самого Луначарского никто за Лениным таких мыслей не замечал.
Неоднозначные результаты реформы
Результаты изменений Луначарского в первые годы молодого советского государства не были однозначными. Положительные стороны реформы имелись, но и критики было достаточно. С одной стороны, оформился современный русский, который стал намного проще. При этом на сегодняшний момент русский все еще является очень сложным для изучения иностранцами. С другой стороны, политики готовы были пойти далее (латинизировать), что упростило бы распространение революции на европейские государства. Но это стремление было пресечено большевиками.
